Поразительно, но если нынешние школьники слышат словосочетание «промышленная революция», у большинства всплывают картинки паровых машин, шумных фабрик, быстрого роста городов и, конечно, идеи прогресса. Но мало кто всерьёз задумывается о второй стороне медали: что за этим чудом научного скачка прятались проблемы похлеще любого фильма ужасов. Даже у меня, когда я впервые почитал реальные дневники того времени, мурашки по коже пробежали не хуже, чем от любого хоррора. Порой даже хочется спеть песню «назад в будущее», но с условием: «погоди-ка, а стоит ли возвращаться?»
Жизнь в новом стиле: как менялся быт и что при этом потеряли
До XIX века большинство людей в Европе жили в деревнях, где все друг друга знали, жизнь шла размеренно, и работа, хоть и изнуряющая, оставляла время для самой жизни. С промышленной революцией всё изменилось неожиданно быстро: за пару десятков лет люди массово переехали в города, мечтая о лёгкой работе и лучших условиях. На деле оказалось обратное: рабочие кварталы Лондона, Манчестера или Петербурга были грязными настолько, что зимой снег чернел через день. Не скажу про всех, но если бы вы попали туда, то запах почувствовали бы уже на подъезде — иногда сероводород стоял такой, что даже чай казался тухлым.
Один из самых жёстких фактов — эпидемии холеры и тифа. Городские туалеты прямо над рекой, питьевая вода с примесью фабричных отбросов, крысы размером с кота. В Лондоне в 1854 году за неделю умерло больше 10 тысяч человек из-за плохой санитарии. Спросите бабушку, почему выросла на огороде, — вот вам и ответ: индустрия в XIX веке точно не добавляла здоровья.
Дома были похожи скорее на общежития, и про личное пространство тут не вспоминали — на одну комнатушку могло приходиться до 12 человек. Отсюда резко выросли проблемы семьи, детская преступность и алкоголизм. Я как-то читал воспоминания Джорджа Годвина, британского архитектора: он писал, что запросто видел детей, играющих среди канализационных стоков, и никто даже не смотрел в их сторону — настолько это было обыденно.
Но самое главное — из-за бешеного ритма работы почти исчезло понятие досуга. До революции люди хоть могли встретиться на праздники и посиделки; теперь же фабричный гудок становился главной музыкой жизни. И где тут счастье?
Грязные секреты фабрик: немыслимые условия труда
Восхищаться изобретением паровой машины — это классно, но вы только посмотрите, какой это был ценой: шахты, в которых работали дети по 15 часов в сутки с четырёх лет! Если думаете, что я утрирую, можете почитать доклады лорда Эшли, который в 1842 году собрал показания 250 детей — по сути, настоящих рабов. Девочки таскали на спине мешки с углём весом под два десятка килограммов, мальчишки забегали туда, где взрослый мужчина пролезть не мог — просто потому, что они меньше.
Вот вам таблица, чтобы наглядно: за 1841 год в Англии и Уэльсе работало более 30% детей 5-15 лет; смертность среди рабочих была в четыре раза выше, чем в деревнях; женщины в среднем жили на 12 лет меньше женщин вне фабрик.
| Год | Детей на фабриках в Англии и Уэльсе (%) | Средняя смертность рабочих (лет) | Средняя смертность сельских жителей (лет) |
|---|---|---|---|
| 1841 | 30 | 25 | 45 |
Регулярно происходили аварии. Промышленная революция — это ещё и взрывы паровых котлов (в среднем в год – по десять-двадцать крупных инцидентов), потому что ни о каком технадзоре речи тогда не шло. Представьте, что работаете на ткацкой фабрике: шум закладывает уши, масло капает с потолка, кто-то постоянно теряет палец или руку (даже Первая мировая не по количеству увечий была строго на втором месте). Да, специально обученных врачей в цехах не было — если что, жили «по принципу: кто выжил — тот и молодец».
Когда рассказываю про этот период, всегда ловлю вопрос: “А как же профсоюзы?” Ха, в самом начале их просто не существовало или они были вне закона. Только во второй половине XIX века рабочие понемногу начали отстаивать права, устраивать забастовки, но до этого десятилетиями безнаказанно эксплуатировали и детей, и взрослых.
Экологический след: шрамы на планете
В чатах любителей природы любят ругать Китай или США за заводы и дым. Но, если честно, всё началось далеко не в XXI и не даже в XX веке. Промышленная революция буквально переписала экологическую карту Европы и Северной Америки. Темпы вырубки лесов, выкачивания угля и выброса шлака достигли таких масштабов, что современные «флешмобы по раздельному сбору мусора» кажутся просто забавой.
В Англии к 1880-м годам уровень загрязнения воздуха в промышленных городах в 40 раз превышал естественный фон. Дым едва ли не затмевал солнце: даже Чарльз Диккенс в «Холодном доме» пишет про Лондон, где угольная гарь делает улицы тёмными даже днём. Рыба в Темзе почти исчезла, а в Глазго вода была такой мутной, что её порой не видели даже жители нижних этажей.
Граница между городом и фабрикой стерлась намертво: целые города были построены для обслуживания промышленных гигантов. Я помню рассказ Анны: её прадеды жили в таких городах России — когда шли прогулку вдоль реки, мама заставляла закрывать рот и нос шарфом, чтобы не вдыхать вонь от выбросов. И если современные экологи слишком трепетно относятся к понятию «урбанизированная природа», то им бы пожить тогда хотя бы пару недель.
Промышленная революция — это ещё десятки миллионов тонн золы, химикатов, сливаемых в поля и реки. Например, после открытия первых химических мануфактур в Лидсе средний уровень свинца в почве вырос вдвое за 30 лет, а показатель заболеваемости бронхиальной астмой вырос на треть. Был зафиксирован интересный феномен — «чёрные дожди», после которых вся растительность погибала через пару недель. Задумывались ли об экологии? Нет, привычка к «выжиганию» всего ради нужд фабрики казалась нормой.
Новая бедность: рост неравенства и социальные последствия
Можно считать, что промышленная революция дала шанс выбраться из нищеты, но давайте честно: для основной массы людей она стала капканом бедности на поколение вперёд. Промышленная революция резко увеличила разрыв между владельцами заводов и рабочими. Если до этого аристократия хотя бы теоретически могла пообщаться с крестьянами, то теперь новый «класс магнатов» жил в особых районах, а рабочие — зачастую даже не имели шанса навестить родных в другой части города.
Стало больше доступных товаров? Да. Но большинство глотало хлеб с грязью, работая на того, кто купил себе второй дом и карету. Приведу пример: в Манчестере среднестатистическая рабочая семья тратила около 70% дохода только на еду и аренду. На обучение детей или достойную медицину денег не было.
Появился новый термин — «городская бедность». Даже сам Карл Маркс (которому я не всегда склонен верить, но здесь трудно спорить) отмечал, что разница между «маклером на бирже» и рядовым шахтёром стала буквально неприличной. Иногда комические ситуации: семьи рабочих не могли позволить себе одежду фабричного производства, хотя сами её и шили.
Это породило целую волну проблем — от преступности до роста политического радикализма. Недаром самые громкие революционные движения начались с фабричных районов. Живые примеры: движение луддитов (разбивали станки, чтобы сохранить рабочие места), массированные забастовки ткачей в Лионе, первые марши в защиту женщин и детей. Кто-то считает, что социальные права подарила индустрия? На деле — десятки лет смертей, арестов, голода.
Сегодня, спустя почти два века, отголоски тех перемен ещё чувствует весь мир: от рабочих окраин Лондона до бывших заводских посёлков Урала. Промышленная революция открыла для нас двери высоких технологий, новых профессий и товаров, но при этом заставила миллионы людей жить в условиях, которые сегодня назвали бы просто недопустимыми.
